Изобретательству – бой! Часть вторая

Часть первую см. здесь.

НАМИ

В надежде на понимание заинтересованных профессионалов я обратился в колыбель советских автомобильных успехов. В Экспертном совете НАМИ некий Михаил, которого представили как специалиста по ДВС, радостно спросил: «Нужен отрицательный отзыв?» Я – ему: «Почему же отрицательный? Вы же не знакомы ни со мной, ни с конструкцией». «А я других отзывов не видел», – ответил Михаил.

Встретившись через несколько дней с Председателем Экспертного совета НАМИ, я передал ему материалы на техническую экспертизу двигателя. Председатель пообещал поручить дело не Михаилу, а какому-нибудь другому сотруднику. И вот чем через месяц порадовал эксперт НАМИ, кандидат технических наук И.В. Зиновьев.

«Пожалуй, нет ни одного механизма, на долю которого выпало бы столько незаслуженных нареканий, как на кривошипно-шатунный… И все из-за умозрительного предрассуждения, полагающего, что в момент нахождения поршня в верхней мертвой точке при почти максимальном давлении рабочего тела в цилиндре, когда продольные оси шатуна и кривошипа расположены по оси цилиндра, это давление на поршень не может теоретически преобразовываться во вращающий момент выходного вала двигателя. Более того, когда из-за воздействия давления на движущийся поршень создается боковая сила, направленная к стенке цилиндра, то она якобы вызывает повышенный износ сопрягаемых поверхностей, а также увеличивает потери на трение в паре цилиндр-поршень».

Непонятно, зачем Зиновьев рассуждает об «умозрительном предрассуждении», когда ни у кого не вызывает сомнений работоспособность ДВС с кривошипно-шатунным механизмом (КШМ), тем более, что при работе предложенной для экспертной оценки конструкции и верхние, и нижние мертвые точки тоже есть. И почему сила, направленная к стенке цилиндра, не вызывает, а «якобы вызывает повышенный износ и потери на трение»? Зачем-то эксперт оспаривает то, что также известно всем, надеюсь, и большинству работников НАМИ.

Дальше из Зиновьева… «Утверждение ряда изобретателей, что за счет изменения кинематики можно добиться повышения выходных данных ДВС, таких как мощность и экономичность, исходит из неверной, механистической точки зрения на преобразование тепловой энергии топлива в механическую на выходном валу двигателя. На самом деле крутящий момент, а, следовательно, и мощность, развиваемые двигателем, зависят только от количества топлива, поданного в цикл, и совершенства преобразования химической энергии этого топлива в тепловую, выделяемую в рабочем цикле, что и определяется так называемым индикаторным коэффициентом полезного действия. Дальнейшее же преобразование этой тепловой энергии в механическую совершенно не зависит ни от типа механизма преобразования, ни от соотношения его звеньев, что и доказывается тепловым расчетом ДВС, который впервые был проведен российским ученым Гриневецким еще на рубеже XIX – XX веков».

Не уверен, что Василий Игнатьевич «на рубеже веков» пришел к отрицанию наличия понятия «механический кпд», что приписывает ему в XXI веке уважаемый товарищ Зиновьев, который продолжает и дальше открывать глаза на особенности работы ДВС с КШМ вместо экспертизы переданных ему материалов.

«Что же касается поверхности зеркала цилиндра, то оно изнашивается не от бокового усилия, а от воздействия на него поршневых колец. И, что особенно важно, увеличенный износ наблюдается не на поверхностях цилиндра, наиболее удаленных от оси коленчатого вала, где как раз и действует это боковое усилие. Наибольший износ зеркала цилиндра (по результатам исследований в НАМИ) отмечен в зонах, расположенных вдоль оси коленчатого вала, т.е. там, где бокового усилия, возникающего от взаимодействия шатуна и кривошипа, нет, а есть вызывающее износ перемещение поршня вдоль оси поршневого пальца».

Уж и не знаю, надо ли комментировать… Я читал где-то об абразивном износе, вызванном отложениями в канавках поршня, в зонах чуть более низких температур головки поршня, но ведь этот эффект не должен отменять неоспоримых законов физики. Так можно договориться и до того, что стружка отделяется не там, где работают рубанком, а на перпендикулярной плоскости бруса.

А я, читая, все надеялся, что эксперт скажет хоть слово об объекте экспертизы.

«Среди схем выделяется давно известная и довольно распространенная группа роторных двигателей, поршни которых перемещаются с переменной скоростью. В зарубежной литературе им присвоено имя cat-and-mouse («кошки – мышки»)».

Далее следует описание некоторых схем роторно-лопастных двигателей и причины их несостоятельности. Непонятно одно: при чем тут ДВС с качающимися рабочими органами, на который эксперт должен написать отзыв? Ведь это совсем другой класс ДВС. И вот неожиданная концовка:

«Таким образом, представленный авторами ДВС принадлежит к описанной выше группе cat-and-mouse со всеми присущими им недостатками».

Итак, в цитадели «национальных автомобильных интеллектуальных инноваций» (слоган на сайте НАМИ) не только не смогли правильно определить класс двигателя, а, значит, и разобраться в принципе его работы (несмотря на подробнейшее описание и иллюстрации, взятые из заявки в Роспатент), но еще и умудрились озвучить несколько ложных утверждений, касающихся привычных ДВС с КШМ! А представьте, что потенциальный инвестор просит меня получить экспертное заключение в НАМИ, а я ему объясняю, что они, вообще-то, написали, только полную чушь и почему-то не про мой мотор. Инвестор поверит мне или заведомо «авторитетному мнению»? Возможно, если бы экспертизу поручили не Зиновьеву, а Каменеву (есть в НАМИ и такой эксперт, не шучу), то и отзыв был бы грамотнее… Возможно… А вот сопроводительное письмо, не вникая в текст заключения, все равно подписал бы тот же В.Ф.Кутенев – Председатель Экспертного совета, д.т.н.

Нецентральный Комитет

Угораздило меня в День Конституции откликнуться на призыв воспользоваться днем открытых дверей государственных организаций. Записался на прием в Комитет по промышленной политике и инновациям Санкт-Петербурга. Ведь именно в Северной столице пытаются создать так называемый автомобильный кластер, да и функции у комитета подходящие. Приняли радушно, заполнили обязательные формы, подтверждающие такой вот демократичный прием простого гражданина. По результатам обсуждения конкретики составили протокол и договорились продолжить общение. Следующий шаг – независимая экспертиза независимым экспертом из вуза, с которым у Комитета договор (или договоренность) об оказании подобных услуг. Я попросил пригласить меня для изложения эксперту технической сути, так как в этом случае будет возможность оперативно ответить на вероятные вопросы и избежать повторения истории с НАМИ.

Эксперт, которого в Комитет пригласили из питерского Политеха, заранее не получал технических материалов, он был ознакомлен лишь с письмом (предназначенным чиновникам, а не технарям), в котором были перечислены ожидаемые преимущества двигателя. Этой информации ему хватило для высказывания в фойе Комитета негативного мнения представителям финансовой структуры, также приглашенным на встречу. И на встрече – при попытке представить техническую суть проекта – я увидел, что эксперт весьма приблизительно представляет себе, как работает ДВС и не знает деталей, известных спецам.

Попробую предвосхитить возникновение у читателя мысли типа: а не странно ли, что автор обвиняет специалиста в некомпетентности, может быть, он сам не прав? Нежелание специально приглашенного эксперта открывать мне свое имя, должность и место работы удивило, но не это главное (тем более что в конце встречи он дал-таки мне свою визитку с адресом электронной почты). Эксперт начал спорить со мной почти после каждой фразы. Не стану долго утомлять высказываниями, отмечу лишь, что они расходятся с изложенным в учебниках по ДВС. По всему было видно, что эксперт делает все для срыва «презентации». Апофеозом стала попытка доказать мне, что миллисекунда – это одна миллионная доля секунды. Я попробовал помочь эксперту признать оговорку, пошутив: а миллиметр – одна миллионная метра? На что услышал обескураживающее: «Не знаю, как с миллиметрами, а миллисекунда – десять в минус шестой секунды, можете посмотреть в Интернете». Присутствующие при этом высоконаучном споре трое молодых людей дружно достали смартфоны и вскоре установили истину.

А в протокол занесли, что в течение двух недель после получения от меня необходимых материалов эксперт подготовит заключение. Я отправил все необходимое в тот же вечер одним письмом в три адреса: эксперту, организатору мероприятия со стороны Комитета, представителю финансовой структуры Комитета. Тут началось необъяснимое – эксперт заявил, что в приложении к письму нет файла с описанием конструкции. У других получателей есть, а до эксперта дошло все, кроме одного файла. Отправил повторно и стал ждать заключение, которое не было готово ни через две недели, ни через месяц, ни через два… Мои призывы к эксперту и к координатору со стороны Комитета результата не дали – они просто перестали отвечать. Спустя три месяца пришлось почтой отправить письмо на имя Председателя Комитета. В итоге я получил экспертное заключение с фразой в сопроводительном письме: «вторично высылаем» (можно это квалифицировать как подлог?). Заключение, кстати, не было датировано, в целом было положительным, но содержало фразу об отсутствии расчетов. Ссылаясь на это, Комитет предложил мне удовлетворить «замечание эксперта», предоставив ему некие расчеты.

Я пытался объяснить, что работоспособность циклической тепловой поршневой машины – ДВС – не вызывает ни у кого сомнений последние полтора века, а расчеты конкретного двигателя – и есть одна из фаз НИОКР, о проведении которых мы и пытаемся договориться. Преимущества же «нашего» ДВС от традиционного с КШМ доказываются в приложенных материалах, основанных как на авторских расчетах, так и на материалах научных работ, подтвержденных практическими исследованиями. Несмотря на это, «футбол» продолжался, причем разные ответы Комитета подписывались как Председателем, так и тремя его замами.

А еще «комитетчики» рекомендовали посетить питерский технопарк, где у меня «будет возможность сделать доклад перед инвесторами». Позвонив в тот же день, выяснил, что список докладчиков давно утвержден, да и тема совсем не совпала – IT… Совпадение обнаружилось в другом: начальник отдела инноваций в Комитете оказался однофамильцем главного бухгалтера технопарка. Психологи утверждают, что однофамильцы испытывают друг к другу симпатию. Наверняка хороший психологический климат помогает сделать сотрудничество чрезвычайно эффективным.

Общение с Комитетом продолжается. Последнее письмо почти не отличается от предпоследнего, только подписал его новый человек – ИО председателя Комитета. Похоже, что решение о конечном результате было принято еще в день нашей первой встречи – в День Конституции Российской Федерации.

Что делать?

Непростой опыт автора не ограничивается описанными выше эпизодами. Имея в виду эту оговорку, возьму на себя смелость высказать несколько обобщений и сформулировать несколько пожеланий, которые, возможно, помогли бы внедрению немалого количества идей. Самой большой проблемой на пути соискателей представляется непубличность процессов. Это обстоятельство позволяет подчас анонимным экспертам, не утруждая себя поисками аргументов, выносить вердикт, не подлежащий обжалованию. Здесь я повторю свою мысль о принципиальной (или, скорее, беспринципной) возможности для экспертов заимствовать те идеи, которые покажутся им перспективными, особенно если квалифицированные специалисты в области патентного права смогут обойти защищенные решения. Не надо объяснять, что у некоего соискателя (будь он хоть Калашников, хоть Дизель) нет никаких шансов в судебном противостоянии с корпорациями, крупными и не очень. А те, кто сомневается в акульих повадках этих корпораций, могут самостоятельно найти массу примеров, иллюстрирующих их плотоядную природу.

Как же можно добиться большей прозрачности, а, как следствие, и объективности? К сожалению, не вижу возможности влиять законодательно на регламенты, которые так удобны соответствующим структурам (регламенты придумываются в самих структурах). Но если представить, что хотя бы государственные организации, оперирующие государственными же (бюджетными) деньгами, можно заставить подчиняться требованиям, выгодным России, то предложу следующее.

Не стоит загонять изобретателя в жесткие рамки требований к представлению идеи. Если изобретатель не смог (или не захотел) точно и подробно расписать, скажем, количество и объемы требуемых финансовых траншей; не провел высокопрофессиональный анализ рисков; не смог точно просчитать доходность проекта для инвестора, IRR; вычислить дисконтированный период окупаемости, чистый приведенный доход для инвестора, NPV, это совсем не означает, что изобретение бесперспективно. Неумение увидеть сути предложенного, независимо от формы представления (в границах разумного, разумеется), скорее, говорит о непрофессионализме экспертов. А наличие красивых чисел в таблицах вовсе не гарантирует успешность проекта.

Считаю, что начинать надо с экспертной оценки сути предложения в том виде, в котором его удобнее представить соискателю. Необходимо дать возможность сделать 15-30-минутный доклад, на котором автор мог бы ответить на вопросы экспертов, защитить свои утверждения.

Все это мероприятие должно быть зафиксировано на видео, а копия файла должна быть передана докладчику вместе с копией надлежащим образом составленного и утвержденного протокола (а лучше – стенограммы). Такая форма подвигнет участников экспертной комиссии к максимальной взвешенности в оценках (как минимум, существует перспектива быть подвергнутым критике со стороны членов профессионального сообщества), а докладчику даст шанс на аргументированное оспаривание решения комиссии в случае несогласия с ее выводами.

Разумеется, не должно быть и речи об анонимности членов комиссии, больше того, каждый из них должен подписать письменное обязательство о неразглашении и неиспользовании информации докладов.

Может возникнуть возражение: да-да, дай право каждому созывать экспертов, так эти изобретатели замучают своими идеями, часто бредовыми. Успокою коротко: пропуском на защиту идеи должен быть патент либо заключение ФИПС о новизне и промышленной применимости.

Эти нехитрые пожелания не представляются невыполнимыми, не представляются нелогичными, не представляются недемократичными. В то же время, предложенные меры помогут предотвратить утечку ценных идей за рубеж, затруднить иные злоупотребления, наверняка имеющие место сегодня, а, главное, поспособствуют внедрению так желанных (?) в последние годы инноваций.

И еще…

Большинство людей обладает интересной особенностью, которая «объединяет» их вне зависимости от образования, личного достатка и прочих различий: восхищение «состоявшимся» новым и неприятие нового «пока не состоявшегося».

Рассуждения типа: «производство ДВС отлажено и никто не захочет его ломать» не должно быть причиной невнедрения того, что несет колоссальные конкурентные преимущества и вынудит всех участников рынка переходить на новое. Насколько отлажено было производство колбовых телевизоров! Сколько их сейчас выпускается в мире? А «дисковых» телефонов? А арифмометров? И всегда приходилось ломать производство. Точнее, строить новое. Тут же предлагается вариант, при котором и ломать ничего не придется – технологические операции те же, только их меньше, меньше и прочие затраты.

Лишь задним числом большинство способно оценить новое, жалея, что не имеет к этому отношения. И совсем непонятно, если тебе предлагают поучаствовать в создании революционно нового продукта, потенциально выгодного в масштабах всего человечества, а ты отказываешься, чтобы потом сказать: да я об этой штуке знал еще пять лет назад, только отказался участвовать. Такие времена?..