К вопросу о национальной идее. Евразийский ответ

Возникающие время от времени споры о национальной идее, в том числе на «Однако», говорят, что за этим символом скрывается некая проблема. Мы пытаемся решить её все годы после падения коммунизма, но безрезультатно. Единственное достижение – появление концепции «суверенной демократии» в ведомстве Суркова, которая сыграла свою положительную роль, но более не может нас удовлетворять.

Почему-то считается, что национальная идея – это некий «образ будущего», замечательного во всех отношениях, который должен воодушевить и увлечь народ. Или сумма завидных качеств, к которым надо стремиться. Это -- миф, и этот миф всем уже так надоел, что разговоры о «национальной идее» всё чаще вызывают смех. Этот миф способен разве что утопить нас в спорах о будущем -- во всяком случае, мы тонем сейчас именно в таких спорах. Когда коммунистическая идея стала таким мифом, проектом «царства божьего» на земле, она в скором времени и пошла ко дну. Наверное, национальная идея должна отвечать на насущные вопросы бытия страны, а не витать в облаках.

Ради чего живет человек? Чтобы оставить след на земле и продолжить свой род. А ради чего живет народ? Чтобы оставить свой след в истории. А в истории народ существует, пока сам распоряжается собой, то есть обладает независимостью, является субъектом, а не объектом истории. Только после этого появляется сама возможность строить какие-то планы, жить ради чего-то и просто сохранить свое культурно-историческое лицо. И нам сегодня самое время озаботиться этим вопросом -- это и есть искомая национальная идея в ее первозданном виде.

Национальную независимость России исторически обеспечивали разные идеи. Причём эти идеи, при всей их непохожести друг на друга, были символом, знаменем, объединяющим народ. На историю России, в свою очередь, есть разные взгляды, причём часто взаимоисключающие, поэтому здесь приходится делать какой-то выбор.

Определённо сказал об истории России в данном ключе, пожалуй, только один крупный наш историк – Лев Николаевич Гумилёв: «Своей тысячелетней историей Россия обязана христианству». Христианская идея, можно сказать, «родила» Киевскую Русь, стала стержнем, вокруг которого объединялись русские земли в эпоху Московской Руси, послужила идейным фундаментом Российской империи.

Национальную идею Российской империи сформулировал, как известно, граф Уваров: «Православие, самодержавие, народность». Не все признали и признают сегодня эту идеологическую конструкцию, но она более или менее выражала существенные черты царской России и удовлетворяла общественное мнение.

Наконец, в 1917 году национальной идеей России стала коммунистическая идея -- в том смысле, что в политических обстоятельствах начала ХХ века, в условиях Мировой войны она смогла обеспечить целостность и независимость России, хотя и под аббревиатурой СССР.

Таким образом, мы видим, что исторически три разных идеи – христианская, «православно-самодержавная» и коммунистическая -- выполняли поочерёдно роль национальной идеи России, обеспечивая её выживаемость в истории. Сегодня нам необходима новая идея, которая в условиях глобальной конкуренции XXI века сможет обеспечить единство и независимость России.

Для этого новая национальная идея должна способствовать объединению всех народов России и, более того, новых стран, исторически связанных с Россией. При этом она должна иметь историческую, мировоззренческую, философскую проекции.

Всем этим требованиям отвечает евразийская историко-философская концепция России. Более того, «последний великий евразиец» Л.Н.Гумилёв (1912-1992), наблюдая за ходом «перестройки» в СССР, недвусмысленно сказал: «Если Россия спасётся (в XXI веке – В.К.), то спасётся как евразийская держава и только через евразийство».

Возникает, естественно, вопрос: откуда такое мессианство? Почему именно эта историко-философская концепция? С какой стати Гумилёв высказывается так категорично о будущем России? Ответ прост: евразийское движение родилось в белоэмиграции в результате осмысления катастрофы 1917 года и, можно сказать, вылилось в поиск новой национальной идеи России. Гумилёв понял это ещё в юности, поэтому и положил жизнь на развитие идей евразийской исторической школы и прямо сказал о её значении для России в последние годы своей жизни.  

Российские власти сегодня никакой поддержки евразийской идее не оказывают, правда, и не препятствуют евразийскому движению. Однако силою обстоятельств, отталкиваясь больше от европейского опыта, Путин и его команда стихийно движутся в евразийском направлении, создавая Таможенный и Евразийский Союзы. (Интересно, что граф Уваров, размышляя над своей формулой национальной идеи, также отталкивался от европейского опыта -- лозунга французской революции: «свобода, равенство, братство»).   

В этом году Россия будем отмечать 100-летие со дня рождения Л.Н. Гумилёва, пройдут юбилейные научные мероприятия в Санкт-Петербурге, Казани, Нижнем Новгороде, Астане. На них будет обсуждаться евразийское наследство России, тема евразийцев как неославянофилов, или «славянофилов эпохи футуризма». Хотя евразийцами-белоэмигрантами и Гумилёвым сделано очень много, многое ещё предстоит сделать. 

Потому что евразийская идея  не сводится к механическому объединению постсоветских стран в виде Евразийского Союза: это идея союза евразийских народов. Почувствуйте, как говорится, разницу. Если мы её не почувствуем, то национальная независимость всех народов Евразии окажется под угрозой.